Персональный сайт Елены Алексеевны Куликовой

4

У Достоевского тема отцов и детей присутствует настолько развернуто и противоречиво в "Братьях Карамазовых", "Бесах", "Подростке", "Униженных и оскорбленных", что проследить ее сколько-нибудь полно можно лишь в специальном исследовании. В школьном программном романе "Преступление и наказание" она возникает, пожалуй, косвенно, но для нашего очерка затронуть этот мотив необходимо.

Начнем не с главных персонажей. Фоном эта тема соотнесена со Свидригайловым: "Дети мои остались у тетки; они богаты; а я им лично не надобен. Да и какой я отец!" (6, 301). Эта реплика подчеркивает безжизненность Свидригайлова, его человеческое падение и устремленность к смерти. Заметим и связанный с ним образ отца невесты: здесь звучит определение расслабленный отец (6,501): болен, третий год в параличе. Всякое ослабление отцовства у Достоевского – это причина упадка: жизнь рушится там, где слабеет присутствие отца. Потому и невеста Свидригайлову найдена в ущербной семье.

С другой стороны, даже воспоминания об отце способны поддерживать несчастных героев романа: Катерина Ивановна будет вечно гордиться тем, что она полковничья дочь, но не видится ли корень несчастий ее семьи в том, что она в свое время пренебрегла отцом, выходя замуж? Она сама рвет с отцом – не с тем ли, чтобы образ отца остался для нее постоянным укором, но и последней поддержкой?

Раскольников видит своего покойного отца во сне, причем это будет своего рода предостережением перед задуманным убийством, не говоря уже и о том, что само преступление рождено безотцовщиной: лишенный отцовского попечения, герой в уродливых фантазиях сам себя видит попечителем человечества, оставаясь всего лишь недоучкой-студентом. Такие смещения в психике вполне могут быть связаны с отсутствием отца.

Символично, что во сне отец ведет Родиона за руку: это жест, передающий оттенок покровительства, воспитания. Они идут на кладбище, где любил бывать мальчик и где все исполнено святости: родовые могилы, старинная, любимая им церковь – все пробуждает Бога в душе Раскольникова ("Он каждый раз, как посещал кладбище, религиозно и почтительно крестился над могилкой, кланялся ей и целовал ее", 60). Словом, отец ведет сына по праведному пути, а вокруг – страшный и греховный мир: "Он держит отца за руку и со страхом оглядывается на кабак" (60). Здесь разыгрывается кошмарная сцена убийства лошади, первая символическая аналогия будущего убийства. Уводит от окровавленной лошади – отец. "Папочка! – звучит здесь. – За что они… убили!": это очень важное обращение к отцу, скорее всего, как к возможному защитнику, носителю добра и одновременно силы. И во всей этой сцене важен оттенок именно бессилия отца в картине торжества зла. "Пьяные, шалят, не наше дело, пойдем! – говорит отец. Он обхватывает отца руками, но грудь ему теснит, теснит" (65). Не из-за этого ли бессилия следующим, кто будет вести Раскольникова за руку будет уже сам дьявол: "Как будто его кто-то взял за руку и потянул за собой, неотразимо, слепо, с неестественной силой, без возражений" (77). Сын не может принять в отце всего лишь маленького человека, и в его сознании рождается мечта, как он сам выразился, о роли Наполеона, о роли спасителя, право имеющего.

Отца уже нет у Раскольникова, он сирота, а для героев Достоевского спасительным будет присутствие даже слабого отца. В этом роль Мармеладова для нашей темы. Он несет лишсет лишь несчастья своей семье, тем не менее никто из детей не выскажет ему никакого упрека. Даже сам его странный брак с Катериной Ивановной может быть понят не только через мотив "некуда пойти" человеку, но и через необходимость отцовства для трех сирот. Для троих приемных детей он подлинный папаша, за которого все молятся наравне с молитвой за родного отца ("другого папашу"). По Достоевскому, любовь не должна противоречить страданиям, источником которых будет и отец (ср. противоположное решение у Лермонтова). Это именно христианское состояние: любовь не вопреки страданиям, а именно как чувство к ближнему, страданиями очищенное. Поэтому только любовь связывает Мрамеладова и его дочь Соню и его приемных детей.

Приемные дети введены в роман, конечно, не случайно: Достоевскому важно не столько кровное, сколько духовное отцовство. В словах Мармеладова есть и оттенок, отмеченный нами еще в толстовском переложении Евангелия: он называет себя "земным отцом" (26), подразумевая некое высшее отцовство в самом Боге. Собственно Мармеладов и вносит в семью, в сознание Сони религиозность, он учит детей Закону Божьему (197). Он дает Соне надежду на оправдание перед Богом за ее любовь – к земному, падшему отцу: "Прощаются же тебе грехи твои мнози за то, что ты возлюбила много" (27), пересказывает он Евангелие. Отношение к отцу символизирует здесь любовь к грешному человеку в целом, поэтому так естественно будет для Сони полюбить и куда более грешного, чем отец, Раскольникова: через отношение к отцу все люди становятся для нее подлинно близкими. От Мармеладова дано ей христианское чувство, а далее уже сам герой отвечает за свою душу перед Отцом небесным.

Заметим, что здесь тоже видна противоположность Раскольникова и Сони: слабый отец в одном случае ведет героя к комплексу Наполеона и убийству, а в другом – к Христу и любви. Но и Раскольников в конце романа будет обращен к позиции Сони.

При всем сюжетно незначительном присутствии темы отцов и детей в "Преступлении и наказании", очевидно существенное отличие решения Достоевского от других авторов. Есть нечеловеческое решение темы в Свидригайлове – полное отчуждение отцовства, до безразличия к своим детям, что даже более отвергает отцовство, чем прежняя вражда, но это уже признак обреченности героя (ср. для контраста с Ноздревым). Однако и в Свидригайлове будет замечена своего рода тоска по отцовству, хотя бы когда он устраивает детей Мармеладова.

Далее. В этом романе – отсутствие конфликта отцов и детей при любых поводах для обвинений и вражды (ср. с Лермонтовым, а затем и с Братьями Карамазовыми), как нет здесь и личной обособленности (герои Грибоедова), нет мотива власти отца (ср. с Тарасом Бульбой), ответственности отца за земное благо детей (Чичиков), нет и сугубо родовой, генетической связи (ср. с Гончаровым). Решение Достоевского в "Преступлении и наказании" состоит в том, что отцовство – чисто духовная тема: отец – это ближайший из близких, его присутствие символизирует отношение человека к людям, к миру. Разрыв этой связи (в Раскольникове) ведет к разрыву и с людьми. Поэтому возвращение к миру, к жизни происходит в Раскольникове через обращение к Соне, истинной дочери своего отца. Безотцовщина опустошает, связь даже с самым падшим отцом связывает с Богом, пусть и не суля никакого земного блага. Лирическому герою Лермонтова стоило бы читать Достоевского, но – это уже решение темы в ином времени.

Мы начинали наш очерк с обращения к Л.Н.Толстому, его прочтению Евангелия и восприятию в этом ключе образа отца. Однако философские и религиозные труды этого писателя существенно отличаются от решений в его художественном мире, прежде всего в его главном произведении - романе "Война и мир". В отличие от односторонности толстовской проповеди образный мир его произведений удивительно синтетичен, многогранен – как сама жизнь. Все смысловые оттенки, отмеченные порознь у других авторов, отражены так или иначе в "Войне и мире". Поэтому мы не станем подробно описывать толстовские сюжеты, а лишь назовем их как бы в качестве итога для развития темы отцов и детей.

Вот отрицание связи отцов и детей – граф Безухов безразличен к множеству своих незаконнорожденных детей, однако по какому-то капризу выделяет лишь Пьера. Деспотизм и самодурство отца – в старом князе Болконском, безропотное смирение – в его дочери княжне Марье. Верность отцу – в Ростовых, которым более других свойственно родовое чувство ("ростовская порода" скажет об этой семье Денисов). Забота отца только о материальном состоянии (слово Чичикова) детей – образ кн. Василия Курагина, в нем же и ощущение детей как помехи в светской жизни (оценка Анны Шерер). Показное, ложное отцовское чувство раскрыто в Наполеоне (сцена перед портретом сына). В Андрее Болконском дано отношение к отцу как к духовному авторитету, с правом сына на самостоятельность и критическую оценку; это же свойство передается сыну кн. Андрея – Николеньке. В Пьере Безухове отец показан и как источник жизни, и как духовный воспитатель, даже спаситель: Пьер называет себя отцом спасенной им на пожаре девочки, сам по-сыновьему относится к духовному наставничеству масона Осипа Баздеева, в свою очередь будет наставником сына кн. Андрея, в сне которого он отождествлен с отцом. Отсутствие отца, сиротство так или иначе сказалось на характерах Сони, Бориса Друбецкого, Долохова… Едва ли мы перечислили все вариации нашей темы, ясно лишь, что образ отца в романе присутствует как необходимая составляющая для раскрытия любого характера.

Но где же враждебность, взаимная ненависть, столь характерные прежде для темы отцов и детей? Этот мотив действительно не свойственен толстовскому миру, можно лишь косвенно отметить его в образе Верещагина ("эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где-то лекции и уже думает, что ему черт не брат", 11, 303): справедливо или нет, но, названный предателем отечества, этот персонаж показан предельно отчужденно от родового единства, его казнь отчасти соотносится с казнью Андрия в повести Гоголя. Словно в противовес этому сюжету в романе говорится о генерале Раевском, который в сражении под Смоленском ведет в битву своих сыновей: заметим, правда, что такая броская героика не близка автору, что и показано через восприятие этого эпизода Николаем Ростовым.

В романе есть и своего рода метафора отцовства. Лермонтовский "отец солдатам" - это прежде всего Кутузов, мнимый отец нации – император Александр (ср.: "Свет увидели, как светлейший поступил,"- скажет о Кутузове Тимохин, 11, 211).

Роман Толстого важен и интересен не столько неожиданной концептуальностью в развитии темы отцов и детей, сколько художественной убедительностью. Толстой глубоко позитивен в решении этой темы: преодоление болезненных конфликтов – как в семье, так и в нации – основной пафос "Войны и мира".

К сугубо толстовской концепции следует отнести именно характер преодоления заблуждений. Человек у Толстого вписан всеми сторонами своей личности в историческое движение. Мотив отчужденности в семьях будет совпадать с общим кризисом нации на пороге Отечественной войны: именно в событиях 1-2 томов отражены и конфликты отцов и детей. Очищение пламенем войны затронет и семейные связи: после войны почти чудесно возрождаются герои романа в обретении отцовства и материнства, которые благословенны для Толстого. Это естественное, природное, но и христианское единство, которое было разрушено в период кризиса. Так, Пьер в первом браке остается бездетным, о чем с вызовом, желая причинить страшную боль, говорит Элен; зато в браке с Наташей ему дано счастливое отцовство. Заметна и склонность Толстого к разрешению противоестественных конфликтов накануне смерти его героев: Пьер будет признан сыном лишь по завещанию графа Безухова; особенно сильно представлена кончина старого князя Болконского: "Все мысли… о тебе мысли!" - его предсмертное обращение к дочери после столь долгого и несправедливого отчуждения: "Я тебя звал всю ночь. Спасибо тебе, дочь… прости… спасибо, прости… спасибо!" - и слезы текли из глаз" (11,144).

Однако финал романа рисует предчувствие новой волны кризиса – уже в приближении к декабристскому выступлению, что постепенно рождает и новое напряжение в семьях, особенно между Николенькой Болконским и Николаем Ростовым, который как бы замещает ему умершего отца: сон Николеньки – это его битва с Ростовым.

Полнота и положительность толстовского раскрытия темы – своего рода ее кульминация, подтвержденная в целом лучшими произведениями русской классики 60-х годов. Но кульминация – это и преддверие кризиса темы. Пока рано говорить о литературе 20 столетия, когда станут вновь обыденными мотивы распада связей отцов и детей – вплоть до столь редкого в литературе 19 века сыноубийства или отцеубийства.

После своей кульминации тема как бы рассредотачивается, теряет напряженность, на место вражды или любви приходит равнодушие. Это интонации позднего Чехова. Отцы и дети словно стали существовать сами по себе, без всякой связи, да и само присутствие этой темы станет все более редким. Чаще всего герои не помнят отцов и не дорастают до отцовства: это и нелепо для героев вроде Пети Трофимова, "человека в футляре" или Ионыча. Герой боится любви, а уж в отцовстве видит скорее какую-то неприятную должность, чем непременное жизненное призвание. Порой же отцовство становится просто комичным, как в сценке "О вреде табака".

Деспотизм и грубость отца Лопахина из "Вишневого сада" уже не вызывает никакого сильного чувства, негодования в духе Лермонтова, а только тоскливое презрение. Туркин из "Ионыча" прошутил и свою собственную судьбу, и судьбу дочери – Котика. В "Скучной истории" Чехов говорит о "равнодушии, параличе души" в отношении к дочери,и это определение может быть названо лейтмотивом темы.. В "Анне на шее" за внешней теплотой чувств к дочери тоже стоит непонимание и отчужденность, дети стыдятся своего отца: "Не надо, папочка. Будет, папочка" (16, 8, 25). Генетическая связь с отцом только уродует характер и ломает судьбы – Мария Шелестова-Годфруа в "Учителе словесности". Ребенок в одиночестве входит в большой мир ("Степь"). В простонародье – дети брошены, а отцы лишь обременяют в своей немощи ("Мужики"), деньги разрушают, казалось бы, крепкие семьи, о былом домострое остается только предание: "Дети должны кормить стариков, чти отца твоего и мать… а она, невестка-то , выгнала свекра из собственного дома" ("В овраге", 16, 8, 454). Смерть становится избавительницей и для отцов, и для детей от этих тяжких судеб ("Мужики", "В овраге").

Тема потеряла свою метафизическую глубину, что было прежде непременным свойством русской классики. Точно для подчеркнутого водораздела в литературном звучании этой темы, в пьесе "Дядя Ваня" никудышным отцом, буквально забывающим о судьбе дочери, выведен историк русской литературы профессор Серебряков. Как развернуться теме отцов и детей, если "вместо людей кругом ходят какие-то серые пятна"?

* * * * * * * * * *

Подведем краткий итог описанию темы отцов и детей. В литературе пушкинской поры тема видится одной из самых содержательных и будет развернута в самых различных аспектах: религиозном, нравственном, психологическом, социальном. Литература передает верность христианского идеала в отношениях отцов и детей, но и его трагическую недостижимость. Литература середины золотого века показывает уже реальность в единстве отцов и детей, снимая противоречия, казавшиеся неразрешимым конфликтом, хотя для этого требуется значительный личный опыт, зрелость и обращение к духовному приданому – к христианству. Завершение золотого века внесет в творчество Чехова как бы угасание темы. Но в отличие от тем маленького или лишнего человека тема отцов и детей не будет исчерпана в своем христианском аспекте и станет отчетливо звучать в литературе 20 века – если не в прямой, то в ассоциативной связи с библейскими заповедями и притчами.

Список литературы

1. Библия. Книги Ветхого и Нового Завета. М., 1968.

2. Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. – Собр. соч., т. 6. М., 1978.

3. Гончаров И.А. Обломов. – Собр. соч., т. 4. М., 1953.

4. Грибоедов А.С. Горе от ума. – Сочинения. М., 1956.

5. Домострой. М., 1991.

6. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. – Собр. соч., т. 5. М., 1957.

7. Лермонтов М.Ю. Полное собр. соч. М., 1948.

8. Мейерхольд В.Э. Статьи, речи, письма, беседы. Т. 2. М., 1968.

9. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. Т. 8. М., 1954.

10. Розанов В.В. О себе и жизни своей. М., 1990.

11. Толстой Л.Н. Война и мир. – Собр. соч., т. 6. М., 1951.

12. Толстой Л.Н. Краткое изложение Евангелия. – Толстовский листок. Вып. 1.М., 1995.

13. Тургенев И.С. Отцы и дети. – Собр. соч., т. 3. М., 1953.

14. Фонвизин Д.И. Бригадир. Недоросль. М.- Л., 1963.

15. Цветаева М.И. Мой Пушкин. – Собр. соч., т. 2. М., 1980.

16. Чехов А.П. Собр. сочинений в 12 тт. М., 1956.

Источник:  http://www.5rik.ru/better/article-72220.htm